Есть такие клинки, которые легко рассекают
надвое шёлковый платок – тонкий, лёгкий, как пёрышко, на две тряпочки, без
вариантов: по такому острию невозможно соскользнуть мимо и остаться целым,
только пополам.
И что, спрашивается, делать с
этими двумя тряпочками дальше?
Ничего не получается – ни восстановить
целостность, ни применить каждую по отдельности, ни на что они не годны.
Только приложить к кровоточащему
и плачущему по потере такого красивого платка сердцу.
Шёлк быстро промокает и тяжелеет,
и мысли постепенно успокаиваются: всё уже прошло, всё отболело, всё
зарубцуется.
Прими своё поражение: победы быть
не могло, когда у каждого такое грозное оружие.
Просто пойми, что у тебя больше
нет платка и друга.
Проглоти свою обиду, и пусть твоя
внутренняя химия сделает с нею что-то, чего не может сделать ум.
Просто садись в лодку и греби
дальше, спасая то, что у тебя ещё есть и что у тебя не отняли.
Даже если ты совершенно не
представляешь, что будет на том берегу, - оно точно будет, а на этом – уже нет.
Ищи выходы, ищи входы, перетыкай
флажки по карте, отмечая места боевой славы, а про места боевого бесславия – забудь.
И как только ты как следует
забудешь про свои поражения, ты попадёшься. Ты опять окажешься в клетке – в таком
положении, когда ты кругом связан и обязан, и ничего не можешь сделать. Хотя не
бывает бесшумных засад, бывают засады очень тихие, и в конце концов ты
оказываешься в плену.
И самая тяжёлая ночь – это ночь
перед казнью. Ты хочешь, чтобы к тебе приходили лёгкие и солнечные воспоминания,
но приходят тёмные, страшные, тошные – как сама тюрьма, пропитанная кислыми
запахами тоски и ужаса.
Казнь – облегчение.
И рассветная звезда восходит
точно так же, как всходила тысячи лет до этого.
И на рассвете лёгкая рука снова
подбрасывает лёгкий платок…
Чтобы испытать остроту клинка.